|
|
Лицензия на выживание
Охотники из Тофаларии пожаловались губернатору: их вынуждают становиться
браконьерами
Выдачей лицензий на охоту занимается Тофаларское потребительское
общество охотников-промысловиков (ПООП). Лицензий на всех охотников не
хватает, а ПООП — единственная организация в Тофаларии, которая имеет
долгосрочную лицензию на пользование объектами животного мира,
отнесенными к объектам охоты. Не получив лицензии, промысловики в прямом
смысле этого слова остаются без средств к существованию: сезон охоты —
несколько месяцев, за которые нужно успеть заработать денег на весь
следующий год. На чаше весов закон с одной стороны и бесправие людей — с
другой.
7 февраля 2008 года вертолет, совершавший рейс 24589 Алыгджер —
Нижнеудинск, приземлился в аэропорту райцентра. Рейс уже ждали.
Сотрудники линейного ЛОВД станции Нижнеудинск в присутствии специалистов
Нижнеудинского районного отдела Россельхознадзора провели досмотр ручной
клади пассажиров и обнаружили 15 шкурок соболя и 33 струи кабарги. До
выяснения всех обстоятельств груз задержали.
— Сотрудникам ЛОВД поступила информация, что этим рейсом вывезут
нелегальную пушнину. Они провели проверку, а мы присутствовали в
качестве экспертов, — объяснил госинспектор Нижнеудинского райотдела
Россельхознадзора Александр Тимофеев. — Продукция охоты не имела
сопроводительных документов: отрывных талонов к именным разовым
лицензиям, подтверждающих законность изъятия объектов охоты из их
естественной среды обитания, и ветеринарно-санитарной справки формы № 4,
следовательно, груз является добытым незаконным путем.
С точки зрения правоохранительных органов, все ясно — браконьерам
помешали продать на черный рынок незаконно добытую пушнину. Однако
ситуация не так однозначна, как кажется на первый взгляд. Для охотников
этот рейс был последней надеждой получить «зарплату» на год вперед.
Чтобы разобраться в ситуации, необходим краткий экскурс в историю.
Община — коллективизация — перестройка
До 20—30-х годов тофалары вели кочевой образ жизни. Их основными
занятиями были оленеводство и охота. Кроме того, они занимались
рыболовством, собирательством, били пушнину. К 1932 году советская
власть запретила тофам кочевать, приучила к оседлости, построив для них
три поселка, и провела коллективизацию. Олени, оружие, снаряжение — все
стало общим. Единственное, что у них оставалось своего, — родовые
охотничьи угодья.
Но и участков вскоре они лишились — когда все три колхоза объединили в
Тофаларский коопзверопромхоз. Хозяйство стало собственником и угодий, и
оружия, и оленей, и многого другого имущества, а тофов оформили на
работу в качестве штатных охотников. За годы существования зверопромхоза
в поселках строили жилье, добротные школы, дома культуры, во всех
поселках появилось электрическое освещение, телевидение.
Перестройка снова коренным образом изменила жизнь охотников. По
информации Regions.ru, в 2000 году Тофаларский зверопромхоз подвергли
процедуре банкротства и продали горно-рудной компании. В соответствии с
договором покупатель был обязан «произвести трудоустройство работников,
уволенных из штата ЗАО «Тофаларский зверопромхоз». Затем горно-рудная
компания решила, что ей невыгодно заниматься традиционными видами
природопользования, и решила избавиться от груза.
Аренда на 25 лет
В 2003 году тендер на получение долгосрочной лицензии на пользование
объектами животного мира, отнесенными к объектам охоты (такая вот
замысловатая формулировка) выиграло Тофаларское потребительское общество
охотников-промысловиков (ПООП) под председательством Вякиля Аюпова. ПООП
взяло в аренду территорию проживания тофов сроком на 25 лет.
Являясь долгосрочным арендатором земель, организация распределяет
участки для охоты, выдает лицензии на отстрел и принимает у охотников
все, что добыто. По сути ПООП является монополистом — люди не могут
получить лицензию в другом месте, а также продать пушнину в какую-либо
другую организацию. Естественно, что цены на продукцию охоты ПООП
устанавливает самостоятельно.
Охотники утверждают, что ПООП не дает им жить. Из потока эмоционально
окрашенной речи удалось выделить два основных момента: лицензий многие
из них в глаза не видели вот уже несколько лет и закупочные цены в
обществе очень низкие — в Иркутске за такую же продукцию дали бы в три
раза больше. Цепочка выстраивается таким образом: когда приходит время
собираться на охоту (а процесс этот непростой — нужно закупить продукты,
подготовить оружие, запастись патронами, доставить все это на свой
участок), у представителей ПООП лицензий, как правило, еще нет — не
поступили.
Или поступили, но очень мало. Махнув рукой на официальные бумаги,
охотники уходят в тайгу — доставляют необходимый для жизни на несколько
месяцев груз либо на вертолете (в последние годы для этого организуют
специальные рейсы), либо с кем-то попутно, если можно к участку проехать
на машине. Возвращаться и ждать необходимых бумаг бессмысленно. Причем,
чтобы закупить необходимые продукты для жизни в тайге на пару месяцев, у
охотников, как правило, денег нет. Они берут их в долг, под запись.
— В этом году лицензии на кабаргу пришли в начале декабря, и всего 20
штук, — рассказал Александр Каморников, представитель ПООП в Нерхе. —
Охотников у нас 60 человек. Я же не могу на всех их поделить. А сроки
охоты в этом году сократили — до 20 декабря. Поэтому через несколько
дней после поступления лицензии отозвали назад, уже для отчета.
Возможен такой вариант: охотники сначала заключают с ПООП договор,
уходят в тайгу, а вернувшись — задним числом заполняют лицензии. Но так
можно сделать, только будучи уверенным, что ее тебе дадут.
«Лицензии даем только работящим»
Почему возникают проблемы с выдачей разрешительных документов, кому их
дают и когда, мы спросили председателя правления Тофаларского ПООП
Вякиля Аюпова.
— Лицензии предоставляются каждый год, — ответил Вякиль Газизович. — Мы
их отправляем на участки, там они распределяются советом общества. Да,
бывает, что дают мало. В этом году на струю кабарги получили всего 116
лицензий, а охотников, заключающих договоры, у нас 320. Поэтому выдаем
тем, кто умеет хорошо работать. Бывает, что охотник уехал в тайгу
раньше, потому что надо завезти продукты на попутных, вот он мог и не
получить лицензии, потому что за каждую нужно расписываться. Есть еще
одна причина, по которой многие говорят, что не получают лицензий.
Понимаете, лицензия — это бланк строгой отчетности, состоит из трех
частей. Корешок остается у нас, а талон и еще одна часть сдаются
государству. Вы видели, какие у нас есть охотники и в каком состоянии
они по улицам ходят, и понимаете, что если мы им выдадим на руки
лицензии, то назад их никогда не получим. Поэтому начальник участка и
заготовитель, не нарушая особо законодательства, просто включают номер
лицензии в договор и только его выдают на руки. Мы не любительское
общество, мы охотничье-промысловое хозяйство, и продукцию, которую
добывают на нашей территории, должны нам сдавать.
— А кто выдает мало лицензий?
— Выдачей лимитов занималась Москва, — поясняет Вякиль Аюпов, — мы со
своей стороны каждый сезон проводим так называемый послепромысловый учет
численности и подаем сведения в службу Россельхознадзора. Кто сейчас
будет выдавать лимиты — не знаю, с этого года вроде бы создан охотничий
департамент при Агропромышленном комплексе.
— Охотники из Нерхи утверждают, что в этом году лицензии пришли лишь в
начале декабря. Почему?
— Проблема с доставкой. Зимника-то нет, вот и зависим от погоды.
— Но ведь для людей получение разрешения на охоту — главное событие в
году! Это возможность хоть что-то заработать.
— Все зависит от авиации.
— Сколько охотников в этом году получили лицензии вовремя?
— Договоры получили вовремя все, кто хотел. Всего 230 человек.
— А лицензии?
— Лицензии, может быть, пришли на какой-то поселок позже из-за авиации.
— Сколько человек из 230 заключивших договоры получили лицензии?
— Я сейчас вам ответить не могу, я не ждал такого вопроса.
— Хотя бы в процентном соотношении.
— Получили не все...
Из охотников — в строители
— Если лицензий не хватает и вы выдаете их тем, кто, на ваш взгляд,
умеет работать, то тем самым вы обрекаете остальных либо на голод, либо
ставите всех в положение нелегалов? Одним даете заработать, другим нет?
— А мы не можем сказать — иди так добывай, мы примем! Мы не раз сами
везде обращались, так ответов не получили. Есть лимит — все. А без
лицензии охотник не имеет права идти на добычу. Раньше лицензий на
кабаргу приходило до 600 штук. Сейчас количество резко сократили. Кроме
того, мы выдаем бесплатные лицензии на пропитание. Кто нормально
выполняет договорные обязательства, работает, кто является пайщиком
Тофаларского ПООП, тем лицензии и выдаются.
— Охотники утверждают, что даже если есть и договор, и лицензия, то
продукцию вы принимаете за бесценок. Цены на тот же товар в Иркутске в
три раза выше. А у вас, например, белка стоит 3 рубля, соболь — 500. Как
вы объясните эту ситуацию?
— Цены диктует рынок. Сейчас уже нет такого ажиотажа вокруг пушнины. И
охотники изрядно лукавят: если приносят нормальную продукцию, то и
платим нормально. Принесут разорванного пополам соболя, кто же за него
много денег даст? Он может даже 50 рублей стоить. С белкой то же самое:
за хорошую, выходную, 10—20 рублей даем.
— А лицензия на соболя сколько стоит?
— 150 рублей. На кабаргу — 400 рублей, на изюбря, марала, лося — 1500,
на медведя — 3000, причем за медведя скоро будем премию выплачивать, их
численность увеличилась в 2,5 раза — до 1500 голов.
— А в Иркутске за соболя от 2000 до 5000 рублей дают, за белку — от 30
рублей.
— Так работай нормально. Мы же должны еще свои издержки покрывать —
содержание оружие, оформление документов, ежегодные поездки в Иркутск за
лицензиями на приобретение боеприпасов, содержание штата, содержание
егерей в конце концов. И потом, предприятие должно что-то заработать,
зарплату надо платить — мы же не благотворительная организация! А с
перекупщиками у нас давно борьба идет.
— Что делать, если охотник настрелял больше, чем написано в договоре?
— Перепромысел не положен. Если хозяйство примет — накажут хозяйство,
если охотник попался — накажут его. Я сам 20 лет промышлял и как охотник
сам это прекрасно понимаю.
Когда ружье не стреляет
В Нерхе охотники жалуются, что ружья, выдаваемые ПООП, отслужили свое
еще в прошлом веке:
— Если оно вообще стреляет, то у них считается рабочим, а куда бьет —
вправо, влево или вверх, — не имеет значения. Попробовали бы сами так
пострелять!
— У нас 220 стволов ведомственного оружия, примерно 200 из них —
рабочие, нормальные, — возражает Вякиль Газизович. — Когда не было
советской власти, охотились вообще с луками, силки ставили. Есть люди, у
которых есть свое оружие. Остальным мы даем в аренду, после охоты они
его сдают. Опять же поймите, что только половина охотников смогут купить
и правильно хранить оружие, а вторая половина будет менять добытую
пушнину на водку и волочить по земле ружье, как собаку на продажу! А вы
знаете, что оружие — это источник повышенной опасности?
— Вы подтверждаете, что ПООП — это монополия? Если охотник с вами не
работает, то и ни с кем не может. А кроме охоты, другого заработка нет.
Только грибы, ягоды собирать. Рабочие места в школе, администрации, на
дизеле заняты.
— Так работы куча. В Нерхе приезжие люди школу строят. Вот пусть бы сами
местные и строили.
— Так они не строители и не учителя, они охотники.
— Мы никого не заставляем на нас работать. Если человек хочет иметь
деньги — он найдет способ, как это сделать.
***
Вот охотники и ищут. Пытаются добывать деньги привычным способом —
охотой, но в обход монополиста ПООП. У одного из охотников, кто вез
пушнину и струю на продажу, сын в этом году заканчивает 11-й класс.
Деньги предназначались для платы за поступление в вуз.
— Вы же понимаете, как трудно поступить, — говорит охотник, — даже
городским. А если парень из Тофаларии...
Во время визита журналистов в Нерху охотники составили жалобу на имя
губернатора Иркутской области Александра Тишанина с просьбой разобраться
в сложившейся обстановке.
Груз охотников все еще задержан. Охотники, которые его везли,
признаются, что догадываются, откуда у правоохранительных органов
появилась «оперативная информация»...
— Завистники сдали...
Ольга Контышева |
|
