Госторги в Карагасии были созданы еще до сети потребобществ. У карагас разновременно работали Губторг, Сибторг, Сибгосторг, Расо, Хлебопродукт. Они работали сезонно, выезжая к периоду сбора пушнины. В погоне за пушниной агенты госторгов широко кредитовали. Выдавая бессистемный кредит, одинаково вредный и для карагас и для госторговли. Завозили в тайгу больше товаров, чем могли продать. В результате возникала дилемма — или везти обратно, или отдать в кредит. Избиралось последнее. Широкое кредитование развращало карагас, приучая их строить хозяйственные расчеты на бесконечной задолженности. Туземная же кооперация образованная в 1921 году, наоборот пыталась приучить карагас к мысли, что надо, беря в кредит, думать "когда и чем уплатишь", и что нельзя залезать в большие долги.
Далеко не соответствовал основным потребностям карагас и ассортимент товаров госторгов. Агенты старались не возить в тайгу тяжеловозов, а поставляли то, что с карагасской точки зрения являлось предметами роскоши, и то, что не вызывало больших накладных расходов. Доставка дефицитных товаров вследствие этого с удвоенной тяжестью ложилась на кооперацию. В пределах Карагасии госторги или точнее их агенты шли рука об руку с частниками, конкурируя с кооперацией, подрывая ее материально и разрушая ее идейную работу. Они собирали лучшую пушнину, а затем исчезали, оставляя карагас с ослабленной платежеспособностью на шее у кооперации.

Госторговля принимала пушнину за наличный расчет, агенты ее или из опасения ошибиться или (последнее вернее) руководствуясь соображениями личной выгоды, ценили соболей значительно ниже их действительной стоимости. 
Из сравнения карагасами двух одинаковых соболей получалось, что за соболя, проданного в Сибторге за 40 рублей, можно было получить через кооперацию 60 рублей. Карагасы до тонкости умели отличить разновидности соболя, и у них велся свой учет степени выгодности продажи в ту или иную организацию. И хотя отмечали, что Сибторг "обижал", но ясность расчета за наличные, возможность получить деньги на руки и истратить их по своему усмотрению (например пропить) была определенно заманчива. Поэтому, несмотря на более низкие на пушнину цены, чем в кооперативе, карагасы охотнее совершали сделки с госторгом, здраво мотивируя: "К себе в союз понесешь, долги платишь, в Госторг сдаешь - товар получишь".

При ликвидации отделений госторговли за карагасами всегда оставались крупные долги. Б.Э. Петри приводит такой пример: агент Салдунов, собравший в 1922-1923 гг. с карагас значительную часть их пушнины и оставивший их неудовлетворенными хлебом и товаром, при ликвидации своего отделения объявил, что за многими карагасами числятся крупные долги. По опросам же карагас они дали Салдунову во много раз больше ценностей, чем получили от него. Можно принять как нечто постоянное, что каждый госторг, уезжая из тайги, считал, что карагасы остались ему много должны. Были-ли эти долги фиктивные, или действительные, несколько пострадали торги и нажились агенты, установить, конечно, нельзя. Единственное преимущество госторгов заключалось в том, что их агенты выезжали в тайгу, а кооператив был прикреплен к постоянному месту, к своему отделению. Впрочем эта "положительная" особенность только усиливала вред, приносимый госторговлей.
Следующим основным недостатком госторговли была невыплата бонусов за белку, вследствие чего карагасы в 1924-25 г. потеряли от 50 коп. до 30 коп. на каждой проданной в госторг белке. 

Агенты госторгов
Кроме того, госторговля не смогла создать добросовестный агентурный аппарат. Агенты набирались в большинстве случаев из бывших торговцев пушниной. Характерно отметить, что все наиболее крупные карагасники тоже состояли агентами госторгов.

Можно себе представить, как орудовала эта группа людей с государственными мандатами среди народа, не знающего элементарной грамоты, верящего на слово каждому человеку, боящегося грозного начальственного окрика (а "начальником" являлся каждый приезжий, который себя умел выдать за такового). Эта группа работала в тайге, где не было ни свидетелей, ни учета, ни какого бы то ни было намека на возможность контроля.
Если старый купец соблюдал свою выгоду и не сразу выжимал соки из населения, рассчитывая работать среди него много лет, то агенты госторгов были гастролеры (кроме карагасников, работающих стационарно). Один сезон они работают у карагас, другой - в другом районе и даже в другом госторге, поэтому агенты были вдвойне алчны. Не интересуясь нисколько населением, они соблюдали интересы только своего учреждения и свои личные. Для того, чтобы "считаться на службе", такой агент должен был оправдать себя и "сделать дело". Это определяло его внешнюю линию поведения; он скупал побольше и подешевле, т. е. всеми мерами выкачивал из карагас единственное их богатство - годовой промысел пушнины.

Профессор Б.Э. Петри приводит вкратце примеры деятельности отдельных агентов. Агентами и контр-агентами были:
Салдунов - авантюрист в уездном масштабе;
Муруев - старый карагасник;
Мулявко - добросовестный человек;
Долгих - сомнительная личность;
Елизаров - потомственный карагасник (знаменитый "Родьха" из Одона);
Госторг устроил свое отделение на Иоде в 10 верстах от старой культбазы на Сасырке. Агентом сделал Ф.И. Напрейкина - карагасника с большим стажем;
Агентом госторга был и добросовестный коммерсант К.Ф. Филиппов, соблюдавший впрочем исключительно интересы госторговли, не заботившийся нисколько о карагасах, но подрывавший работу кооперации.
Еще много других лиц состояли в разное время агентами разных торгов, имели и мандаты и товары и казенные оборотные средства. Если к этому пестрому списку добавить, что в рядах агентов Сибторга числился в качестве помощника даже бандит Бабкин, то картина будет в общих чертах закончена.
Характеристика работы каждого из этих сотрудников заняла бы много места, поэтому приводит, как пример, работу одного из агентов, которого отнюдь не следует отнести к худшим из всей плеяды, но достаточно типичным представителем ее.
"Сезон 1924-1925 г. от Сибторга работал некий Семенов (он-же Сорокин) - человек без твердых принципов, ряд корыстных сделок которого мне удалось зафиксировать по свежей памяти через карагас. Его следует особо отметить как энергичного торговца, прикрывавшегося мандатом торгового учреждения, нарушавшего лимитные цены, обманувшего доверие карагас несбыточными обещаниями, собравшего лучшую пушнину и в удобную минуту очутившегося за пределами Карагасии. К этому же приему привлечения карагас на свою сторону путем давания неосуществимых обещаний регулярно прибегали и другие агенты. Из всей сложной деятельности Сорокина приведу несколько примеров, которые могут быть показательными и для остальных агентов. 

I). Так карагасу Унгуштаеву Г. он сосчитал чистую белку по 80 к., в то время, как Карагасское Об-во Потребителей ценило уже по 1 р. Если считать бонусы, которые выдавало Карагасское 0-во П-лей в 1925 г., то этот карагас потерял на каждой белке 50 к.

II). Равным образом карагасы жаловались на низкую расценку соболей: "Соболь был хороший-первый ясак (очевидно первый сорт) -рублей 80 тянул-Сорокину отдал-куда деться -было негде продавать",- рассказывал карагас Н. Тоболаев, жалуясь на то, что Сорокин дал за него 35 руб. "Соболь мой был средняя головка-стоил 90 рублей, а Сорокин дал 60 р. Хотел я продать на сторону - купца не было. Тогда Сорокин взял и сказал: "продам, а там увидим". А потом мой соболь так и пошел за 60 р.". Так жаловался И. Бахтурбаев. 

III).  Но параллельно с "государственной" торговлей Сорокин вел еще свою частную торговлю с карагасами. Эта торговля уже не оставляет сомнения в своей недобросовестности. Так карагасу Бахтурбаеву, когда тот заголодал, Сорокин продал за 10 белок мяса "из своих запасов". Мясо оказалось "кислым и семья от него хворала". Еще одна сделка Сорокина с карагасом А. Тулаевым. Последний дал ему соболя ценою около 120 р., за что получил оленя быка, оцененного в 75 рублей, и 15 рублей деньгами. Добиваясь, откуда у агента госторга появились "свои олени", я узнал, что Семенов дал карагасам свинец и порох и поручил им купить у сойот оленей; получая оленей, он их перепродавал карагасам. "Настоящий разбойник", характеризовали его карагасы. Как характерную черту работы Сорокина, приведу большую (относительно) задолженность карагас ему. По данным карагас она составляет 1389 руб. (карагасы по свойственному им оптимизму всегда считают меньше долгов, чем оказывается в действительности). Между тем Сорокин исчез из Карагасии. Так как он отсчитался перед Сибторгом и не остался в накладе, то этот долг можно рассматривать, как фиктивный, т. е. ту сумму, которую он мог бы выхватить у карагас, если бы это ему удалось, но которой он без ущерба для себя поступился. Можно было бы дать еще длинный список подобных деяний, но полагаю, что и этих достаточно для полной характеристики Сорокина, как агента".

Все перечисленные выше лица (за исключением Филиппова и Мулявко) вели, правда негласную, но зато злостную антикооперативную агитацию. Большинство агентов уже сидели в тюрьме за растраты, многие были отстранены от прежних должностей и известны в своем округе, как лица заведомо ненадежные.

"Давание карагасам денег на руки-большое зло". - писал Петри - " Почти все карагасы за малым исключением с деньгами обращаться не умеют. Деньги быстро пропиваются и через 2-3 недели карагас идет за кредитом в свою кооперацию, т. к. у него ничего не осталось. Если в потребобществе для карагаса все ясно и он может в любой момент проверить, сколько он пушнины сдал и сколько и какого товара забрал, то, ведя дела с госторгом, карагас ничего разобрать не может. Как типичное, приведу мой разговор с карагасом И.С. Баканаевым:
- "Соболя куда положил"?
- "Соболя отдал Сибторгу - челдону".
- "За сколько?"
- "Не знаю, за долг".
- "Во сколько челдон оценил?"
- "Не сказал",
- "Какой был долг?"
- "Тоже не сказал".
- "Почему не спросил?"
- "Челдон-он знает; у него записано".
- "Теперь ты расчитался?"
- "Нет, остался еще должен".
- "Сколько?"
- "Не знаю: большую половину рассчитался, маленькую половину должен остался".
Примеров таких представлений можно привести длинный ряд. Все они говорят об одном: в тайге люди с сомнительными моральными устоями, снабженные мандатами госторга, производили бесконтрольно коммерческие расчеты с неграмотным взрослым ребенком, честным и доверчивым карагасом".

Лавка Ирпромторга
Чем-то аналогичным госторгу была лавка Ирпромторга на Бирюсинских золотых приисках, которая должна была обслуживать только приисковых рабочих; но, соблазнившись пушными аферами, лавка пустилась тоже в пушные заготовки, сбывая по очень высоким ценам карагасам товары за пушнину. Но наиболее вопиющим делом являлось спаивание карагас и покупка пушнины на спирт. По рассказам карагас за каждого сданного соболя давали бутылку спирта, оценивая ее в 8 рублей, а остаток додавали товарами или деньгами. "Из банки спирт лил". "Банка с краном; на полу стоит". Карагас Тулаев Н.Н. из Гутаринской группы продал туда соболя, оцененного в 50 рублей - за него получил 1/4 ведра чистого спирта, 2 шитые рубахи и 2 шапки с ушами. Впрочем, это маленький дополнительный эпизод, обрисовывающий нам только факт, что при соседстве пушнины трудно остаться честными торговцами даже совершенно непричастным людям.

Из всего выше сказанного можно выделить очевидные и главные отрицательные черты госторгов, работавших среди карагасов:
— отсутствие планомерного и исчерпывающего снабжения районов;
— работа строилась на извлечении из туземных районов пушнины и на получении наибольшей прибыли;
— агентами госторгов были бывшие карагасники.

Профессор Петри всячески добивался запрещения работы госторгов как организаций, сбивающих работу потребкооперации. «Мне представляется, — писал профессор Петри, - что эта привычка (кредитоваться) исчезнет очень быстро с введением монопольной работы карагасского общества потребителей и с организацией карагасского охотничьего хозяйства. Как только пушнина будет поступать целиком в кооператив, у каждого карагаса будет некоторая сумма денег за кооперативом, которая позволит ему снарядиться на промысел, не забирая ничего в кредит. Это произойдет тогда, когда карагас с гордостью сможет сказать: «Я ничего не должен, союз сам мне должен»